Аспирантура должна быть «локомотивом» инноваций

Сегодня аспирантура остается самым «отстающим» уровнем образования в России. Однако, Год науки и технологий должен стать годом перелома негативных тенденций в развитии аспирантуры. В этом уверены ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов и его соавторы Евгений Терентьев и Исак Фрумин. Они анализируют ситуацию и предлагают пути решения проблемы.

Основные признаки неблагополучия

В последние десятилетия российская аспирантура демонстрирует устойчивый тренд на снижение как объемов подготовки кадров, так и показателей эффективности. Так, после продолжительного роста численности аспирантского контингента в 1990-е и 2000-е годы с пиком в 2010 году, когда общее число аспирантов составило 157 437 человек, в 2010-е годы отмечается резкое сокращение их числа. В 2019 году образовательных и научных организациях обучались только 84 265 аспирантов.

Сокращение приема в аспирантуру выглядит особенно тревожным на фоне значительного числа россиян, уезжающих для обучения в аспирантуре за рубежом. Цифра эта (по оценкам на основе опросов 15 ведущих университетов России и анализа данных о международных студентах в ряде стран) может показаться небольшой — 700–900 человек в год (в США на программах магистратуры и аспирантуры обучается около 2 тыс. россиян), но важно, что речь идет о самых талантливых и перспективных выпускниках магистратуры.

Аналогичный тренд фиксируется и в отношении выпуска аспирантов: в период между 2010 и 2019 годами число выпускников аспирантских программ снизилось почти в два раза — с 33 763 до 18 069 человек. Это связано не только со снижением приема, но и с ростом отсева в ходе обучения — по экспертным оценкам, 50% принятых в аспирантуру перестают учиться (работать над диссертацией) уже после второго года обучения.

И конечно, свидетельством острого неблагополучия аспирантуры является снижение доли защит в срок (в течение года после окончания аспирантуры): если в 2011 году почти треть выпускников аспирантуры соответствующего года защитили диссертацию, то в 2019-м — только один из десяти. В абсолютных числах значение этого показателя в 2019 году составило всего 1629 человек.

Трудно найти еще какой-то сектор в нашей экономике или социальной сфере, в котором годами бы мирились с эффективностью ниже 20%. Но, оказывается, это возможно, даже несмотря на прямое возмущение этой ситуацией, высказанное президентом РФ в 2018 году. Проблема здесь не только и не столько в выкинутых на ветер средствах на стипендии или оплату научных руководителей. Проблема в том, что способные молодые люди зря теряют время, а страна не восполняет дефицит ученых.

Недостаток финансирования

Базовый размер государственной стипендии для аспирантов очной формы обучения сегодня составляет примерно 3,5 тыс. руб. в месяц. Обучающиеся по приоритетным направлениям подготовки, входящим в перечень, утвержденный приказом Минобрнауки России от 24 августа 2012 года № 654, получают около 8,3 тыс. руб. в месяц. Это существенно ниже размера стипендиальной поддержки аспирантов даже в ряде постсоветских стран. Так, ежемесячный размер аспирантской стипендии в Казахстане и Белоруссии составляет около 20 тыс. руб. Мы не говорим о стипендиях аспирантов в таких странах, как Германия или Голландия, где аспиранты, по сути, получают зарплату, принимаясь на должности младших научных сотрудников в исследовательские центры или проекты своих научных руководителей. Базовый размер зарплаты на таких позициях в Голландии составляет от €2,4 тыс. в месяц, в Германии — от €3,5 тыс. до €5 тыс. в месяц.

Низкий уровень финансовой поддержки не позволяет полностью сконцентрироваться на обучении и подготовке диссертации и вынуждает искать возможность дополнительного заработка. Результаты социологических исследований показывают, что около 90% российских аспирантов занимаются оплачиваемой трудовой деятельностью. При этом почти 80% аспирантов работают вне вуза / научной организации, и их работа не связана с тематикой диссертации. То есть из полноценного основного занятия для почти трех четвертей обучающихся аспирантура превратилась в заочную.

К этому надо добавить, что в большинстве случаев аспиранты не имеют средств для академической мобильности, даже для оплаты оргвзноса онлайн-конференций, что приводит и активных аспирантов в ситуацию научной изоляции, провинциализма. И, конечно, в сфере медицинских, инженерных, естественных наук (впрочем, все больше и в сфере гуманитарных и социальных наук) аспиранты не могут нормально вести исследования из-за отсутствия ресурсов на собственно исследовательскую работу: на оборудование, сбор эмпирических данных, проведение экспериментов.

Слабость академической поддержки аспирантов

Наши исследования говорят о том, что не более 30% аспирантов обсуждают прогресс научной работы с научным руководителем чаще раза в месяц. Этого, как правило, оказывается недостаточно для качественного продвижения. Низкий уровень академической поддержки аспирантов отчасти является следствием недостаточности текущих стимулов для научных руководителей, отчасти — следствием системных проблем, связанных с невозможностью реализации современной распределенной модели научного руководства. Базовым стимулом для того, чтобы заниматься научным руководством, сегодня является получение педагогической нагрузки в размере (как правило) 50 часов. В большинстве случаев этого времени оказывается недостаточно для качественной реализации научного руководства. В условиях высокой нагрузки по другим направлениям профессиональной деятельности научные руководители часто вынуждены делать выбор в пользу преподавания и собственных исследований. Результаты исследований свидетельствуют о том, что значительная часть научных руководителей не выполняют своих функций и не оказывают аспирантам поддержку, что негативно сказывается на их шансах защититься.

Особенно проблематичным стимулирование научных руководителей становится на этапе после формального завершения трехлетнего или четырехлетнего обучения, когда научный руководитель теряет свой формальный статус и соответствующую нагрузку и, по сути, вынужден заниматься научным руководством на добровольных началах. При этом в российской системе аспирантского образования нормативно не закреплена возможность реализации распределенной модели научного руководства с назначением каждому аспиранту нескольких научных руководителей, что позволяет создать систему «сдержек и противовесов» и снизить риск неуспешности из-за излишней зависимости итогового результата от взаимодействия и отношений в паре научный руководитель—аспирант. Эта проблема стоит особенно остро в условиях полидисциплинарного характера современной науки, когда один руководитель зачастую не может являться специалистом сразу в нескольких областях, и для повышения качества академической поддержки аспиранта требуется привлечение к научному руководству специалистов из разных областей. Согласно отчету комиссии по аспирантскому образованию Европейской ассоциации университетов (EUA-CDE), только в четверти европейских университетов полностью сохранилась модель индивидуального руководства. В подавляющем большинстве случаев научное руководство осуществляется в командах, состоящих из двух-пяти экспертов, которые могут быть как сотрудниками университетов и научных организаций, реализующих аспирантские программы, так и внешними специалистами.

Низкое качество исследовательской подготовки аспирантского контингента

В России сегодня не выстроена система исследовательской подготовки студентов бакалавриата и магистратуры, которая позволит получать на входе в аспирантуру абитуриентов со сформированными компетенциями в соответствующей области. Во время обучения студенты, как правило, не получают опыта участия в реальных исследованиях. Самому развитию исследовательских компетенций не уделяется достаточное внимание в учебных планах. Кроме того, в образовательных программах на разных уровнях высшего образования сегодня существуют разрывы, которые препятствуют выстраиванию единых исследовательских и образовательных траекторий, которые позволили бы эффективно справляться с требованиями, предъявляемыми к аспирантам и выпускникам аспирантуры. Зачастую присутствуют дублирование и перехлесты в учебных планах на разных уровнях, что препятствует эффективному использованию полного потенциала соответствующих образовательных программ. Нормативно не закреплена возможность реализации длинных треков «исследовательская магистратура-аспирантура» (то есть пятилетний трек после бакалавриата), которые распространены за рубежом и показывают эффективность для повышения показателей эффективности аспирантуры. Классическим примером реализации такой модели являются американские PhD-программы, на которые можно поступить после завершения бакалавриата и которые предполагают соответствующий магистратуре уровень учебной нагрузки с фокусом на развитие исследовательских компетенций в течение первых двух-трех лет обучения и дальнейшей фокусировкой на исследовании и подготовке диссертации в течение трех-четырех лет. Аналогичные интегрированные программы существуют и в Великобритании, и в ряде других стран. Как правило, они длятся четыре-пять лет, и первый год выделяется на освоение учебных курсов уровня магистратуры, нацеленных на развитие исследовательских навыков.

Рассогласование исследовательских задач аспирантов и актуальной научной повестки

Проблема «диссертабельных» тем всегда была значимой. Она означает, что аспирантам дают (они выбирают) тему, которая не столь значима научно, но реализуема с точки зрения подготовки диссертации в относительно короткий срок. Но в последние десятилетия эта проблема существенно обострилась. Это связано как с ослаблением исследовательской деятельности в большинстве университетов, так и с преобладанием «коротких» грантов и других форм поддержки исследований, принятых в стране. Это также резко отличается от доминирующей зарубежной практики, когда большинство грантов имеют срок от трех лет и предусматривают специальные ресурсы именно для привлечения аспирантов. По сути, большинство аспирантов в странах-конкурентах являются научными сотрудниками и проводят исследования в рамках больших научных проектов. Поэтому они получают не стипендию, а заработную плату исследователей. Модель целевого набора аспирантов в исследовательские проекты с оплатой их труда из средств соответствующих проектов распространена, например, в Голландии и скандинавских странах (Швеция, Норвегия, Дания). Эта модель предполагает индивидуальный набор на каждую позицию, соответствующий скорее логике найма на работу, а не набора на образовательную программу. Соответственно, тема исследования аспиранта задается логикой проекта, а не индивидуальными предпочтениями соискателя.

Во многих странах аспиранты участвуют в проектах, инициируемых бизнесом, что стимулирует их продолжить работу в исследовательских подразделениях компаний реального сектора. Индустриальная аспирантура, построенная на партнерстве университетов и бизнеса, распространена в скандинавских странах (Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия), а также во Франции, Италии и Великобритании. Как правило, она предполагает, что индустриальный партнер покрывает полностью или большую часть затрат (до 80%) на реализацию исследовательского проекта с оплатой работы аспиранта. Для таких программ действуют специальные правила набора (как правило, наличие опыта работы в соответствующей отрасли является необходимым условием) и образовательная программа (нацеленная в том числе на развитие жестких навыков, востребованных в соответствующей области, а также мягких навыков, востребованных в индустрии: работа в команде, навыки ведения предпринимательской деятельности и др.). Аспирантам назначаются несколько руководителей, которые представляют как образовательную или научную организацию, так и индустриального партнера. Тема исследования, как правило, формулируется по результатам переговоров между университетом и индустриальным партнером с опорой в первую очередь на запрос и задачи индустриального партнера.

Важно отметить, что указанные выше дефициты в той или иной мере характерны не только для аспирантов в вузах, но и для аспирантов в системе государственных академий наук, включая РАН. Эффективность аспирантуры в РАН лишь немного выше показателей по университетам (11,3% против 10,4% в 2019 году). При этом распространение получили и платная аспирантура, и заочная аспирантура, эффективность которых еще ниже средней. Так, в 2017 году только 10,2% выпускников заочной аспирантуры защитили диссертацию в течение нормативного периода по сравнению с 14,1% среди очных аспирантов. Значение аналогичного показателя среди платных аспирантов составило 11,7% по сравнению с 13,2% среди аспирантов, обучающихся на бюджетной форме обучения.

Что было сделано в последние годы?

Научная общественность и руководители государства уже не раз выражали беспокойство состоянием аспирантуры. Можно выделить три основные линии мер, направленных на улучшение ситуации.

Модернизация системы защит, номенклатуры специальностей, повышение требований к диссертационным советам сыграли важную роль в повышении качества диссертаций, в борьбе с научной недобросовестностью. Вместе с тем эти меры носили только ограничительный характер и привели к сокращению защит, к сужению возможностей аспирантов подать работу в диссертационный совет. При этом архаичная система представления и защиты диссертаций не позволяют всерьез использовать этот этап для повышения качества представленной работы. Большинство защит проводится в значительной мере формально. При этом достаточно большое число университетов и научных центров получили право присуждать собственные степени и проводить защиты по собственной процедуре. С одной стороны, эта практика показала свою результативность. Во всех этих вузах повысилась эффективность аспирантуры, научная продуктивность аспирантов. Но, во-первых, таких вузов немного, а во-вторых, в большинстве из них с опаской отнеслись к новым возможностям и воспользовались ими в очень малой степени, сохранив в основном традиционные подходы.

Продление сроков обучения в аспирантуре по ряду специальностей стало важным сигналом признания неблагополучия. Но пока неочевидно влияние этой инновации на качество и эффективность научной работы аспирантов.

Попытка построения аспирантуры как уровня образования со своими государственными стандартами, как это было определено в федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации» в 2012 году, оказалась неудачной. При отсутствии ресурсов она привела лишь к усилению бюрократии и снижению научной продуктивности. В соответствии с поправками к закону в 2021 году будет осуществлен переход от обучения в аспирантуре по Федеральным государственным образовательным стандартам (ФГОС) к обучению по Федеральным государственным требованиям (ФГТ), что повлечет за собой отмену государственной аккредитации аспирантских программ. Кроме того, предполагается возврат к принципу обязательности защиты по результатам освоения программы, когда процедура государственной аттестации будет синхронизирована с процедурой предзащиты. Хотя в целом этот шаг является логичным и может способствовать решению ряда текущих проблем, связанных с разрывами в аттестационных мероприятиях и излишней зарегулированностью аспирантских программ, он является лишь возвращением к прежним нормам. Бюрократия скомпрометировала саму идею продолжения систематического специализированного обучения в аспирантуре, которая укрепляется в мире.

Исключительно важным и позитивным шагом стало включение в 2018 году в национальный проект «Образование» специального мероприятия, направленного на повышение дохода аспирантов. В соответствии с ним РФФИ провел конкурс и присудил 1,5 тыс. грантов аспирантам второго года обучения (5% когорты), что позволило поднять доходы этой группы аспирантов на 25–30 тыс. руб. в месяц. Систематический анализ результативности такой интервенции нам неизвестен. Экспертные оценки показывают, что эти гранты стали стимулом, но не решили задачи обеспечения аспирантов только на научной работе, а также не решили проблему качественного научного руководства.

Что делать?

Во-первых, отказ от стипендий и создание массовой грантовой поддержки аспирантов.

Решению обозначенных проблем может способствовать расширение грантовой поддержки аспирантов и их исследовательских проектов. Реализованный в 2019 и 2020 годах специализированный конкурс Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) по поддержке аспирантов является важнейшим шагом в этом направлении, однако объем охватываемого программой контингента представляется недостаточным для осуществления качественного прорыва в повышении показателей эффективности. Расширение финансовой поддержки может быть реализовано через предоставление научным институтам и университетам грантов на исследования, предполагающие наем аспирантов для вовлечения в реальные проекты с оплатой труда. Срок реализации грантов должен соответствовать нормативному периоду обучения в аспирантуре. Размер финансирования должен позволять оплачивать работу аспиранта на уровне не ниже 50% медианного дохода в регионе. Совершенно очевидно, что эти гранты должны включать ресурсы для академической мобильности (в том числе и для стажировок в ведущих отечественных и зарубежных университетах), для сбора эмпирических данных и т. д.

Во-вторых, стимулирование продуктивного научного руководства.

Аспирантура не заработает без усиления системы стимулов для научных руководителей аспирантов, разработки и внедрения программ их профессионального развития (что особенно актуально для молодых коллег, которые только начинают вовлекаться в эту деятельность). Важным шагом здесь могло бы стать увеличение базового объема учебной нагрузки, предоставляемой за научное руководство аспирантами (до 75 академических часов в течение учебного года с возможностью назначения второго соруководителя и назначением ему/ей нагрузки в размере 25 академических часов в течение учебного года), а также распространение в образовательных организациях программ профессиональной подготовки в области научного руководства аспирантами, которые сегодня активно развиваются во многих ведущих мировых университетах и научных центрах. Кроме того, предлагается ввести разовые стимулирующие выплаты для научных руководителей, чьи аспиранты защитились в течение нормативного срока обучения или года после его завершения (в размере 200 тыс. руб.). Именно такая система оплаты по результату позволила существенно поднять эффективность аспирантуры в ряде европейских стран.

В-третьих, внедрение интегрированных программ «магистратура-аспирантура».

Наконец, важной задачей является разработка нормативной базы и содержания, а также организационная поддержка длинных образовательных программ «магистратура-аспирантура», которые позволят обучающимся выстраивать долгие исследовательские линии, развивать свои академические навыки в течение более длительного периода времени и обеспечивать качественный академический задел уже во время обучения в магистратуре. Целый ряд российских университетов уже начал экспериментирование с такого рода программами, однако пока они наталкиваются на ряд нормативных и содержательных ограничений, преодоление которых требует централизованных решений.

В-четвертых, резервирование средств на поддержку исследований аспирантов и студентов исследовательской магистратуры в грантовых конкурсах.

Для включения аспирантов в большие научные проекты и для обеспечения возможности реализации исследовательских образовательных программ уже на уровне магистратуры с вовлечением студентов в реальные исследования предлагается резервировать не менее 5% средств ФОТ во всех грантах РНФ на оплату работы аспирантов и магистров.

Заключение

Можно утверждать, что, несмотря на общественное внимание и даже попытки ресурсной поддержки, аспирантура остается самым «отстающим» уровнем образования в России. Ее состояние создает серьезные угрозы для будущего российской науки и технологий, для интеллектуального потенциала страны. Год науки и технологий должен стать годом перелома негативных тенденций в развитии аспирантуры, годом открытия новых перспектив для будущих интеллектуальных лидеров страны.